Невидимые старцы афона фильм. Старцы-невидимки молятся на горе афон за грешную планету

Книга о современных старцах святой горы Афон. Она рассказывает о том, что святость существует и в наши дни. Это так, хотя на Афоне и принято скрывать свои духовные подвиги.

© Юрий Юрьевич Воробьевский, 2016

© Борис Юрьевич Шварёв, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На пути к Афону. Предисловие

Началось всё почти два десятилетия назад. Мы с супругой в составе небольшой телевизионной группы отплывали из Одессы. Нам заказали фильм. Видовой фильм о Святой Земле и других сакральных точках Вселенского православия.

Обычные телевизионщики. Когда улеглась суета, связанная с размещением по каютам, мы вышли на борт «подышать». То есть, привычно полезли за пачкой сигарет. Перенервничали. Неразбериха при «расселении» была страшная. Но – странное дело – после первой же затяжки почувствовали, что курить почему-то не хочется. Даже противно. Недокуренные, сигареты полетели в море. Они оказались последними в нашей жизни. Мы сразу не поняли, что с нами произошло чудо. Маленькое… Впрочем, курящий человек поймет: не такое уж и маленькое. В общем, для начала нам достался подарок.

Теплоход отчалил. Один святой летал в Иерусалим на бесе. Мы, грешные, потихонечку пошли в сторону Хайфы на «Льве Толстом».

Семьсот паломников. Типичный «срез» вновь воцерковляющегося народа. Некоторые не выпускали из рук чётки, некоторые – рюмки. Один так хорошо посидел в баре, что прямо в одежде прыгнул в бассейн. Ласточкой. А воду спустили – поздно уже было. Потом прикладывал свою забинтованную голову ко всем святыням. «Вот искушение!» – качали головами матушки. Я понял: искушение возникает тогда, когда, не глядя, бросаешься сломя голову вперед.

Мы, отправившиеся с сугубо профессиональными целями, были здесь худшими. Но – присматривались и прислушивались. Как они там поют перед обедом (то есть, извините, перед трапезой)? «Хлеб наш насущный дай нам есть…» Кажется, так.

На святыни мы смотрели исключительно через видеоискатель телекамеры. И возмущались, что снующие кругом паломницы – как курицы, право слово! – словно специально хотят испортить нам картинку. «Вы не видите, что здесь телевидение работает!» – грозно кричал я и разгонял тех, кто без спросу лез в кадр. Этих криков пугались. Телевидение у нас привыкли уважать.

Музыкальный салон на борту теплохода переоборудовали в часовню. Женский голос, смешивая светские и церковные реалии, объявлял: «В девятнадцать часов в музыкальной часовне состоится лекция отца Августина…»

Нам «повезло». Господь послал замечательного миссионера. Его звали иеромонах Августин (ныне епископ; поклон Вам, владыка!). Помимо постоянных выступлений, он едва ли не круглосуточно беседовал с паломниками. Перед прибытием в Хайфу, на исповедь к нему выстроилась многочасовая очередь. Сколько людей тогда впервые всерьёз задумались о своих отношениях с Богом! Благодаря батюшке. Да, каждый из нас может стать для кого-то предтечей Христа!

Почему меня так поразили его слова? К тому времени я уже читал о православии, и мой холодный ум знал многое из того, о чём говорил священник. Так – почему?

Все мы, духи, облеченные плотью, ждем решения своих проблем, и не понимаем, что, духовные по своей природе, они решаются только духом. Слова, будучи плотью, «не пробивают». Но сказанное отцом Августином было пропущено – теперь я это понимаю – через молитвенное сердце. И поэтому – коснулись моей души.

Уже потом вычитал я у Антония (Храповицкого): «…та духовная сила, которая войдет в вас, просветит и примирит с жизнью, будет заключаться не столько в самом содержании ответа, сколько в том обстоятельстве, что светящаяся в облике и речи душа старца перельет и в вашу душу совершенно новое, дотоле вам неведомое содержание». .

А потом было первое причастие в моей жизни. У Гроба Господня.

Было и ещё незабываемое: мы обвенчались на теплоходе. Слесари выточили из латуни обручи, их обвили цветочками – получились венцы. До сих пор их храним. Венчал архиепископ, ныне митрополит Черновицкий и Буковинский Онуфрий.

В каюте нас тепло поздравил отец Августин. Подняли бокалы сладкого вина, только что приобретённого в Канне Галилейской. Там, где на свадьбе Господь претворил воду в вино, мы даже опускали купленные бутылки в древние каменные водоносы. Говорят, они сохранились с тех, евангельских времен. Такая символика впечатляла. Кажется, в нас уже открывался спящий прежде орган – для восприятия духовной вневременной реальности.

Сами того не замечая, из поездки мы вернулись другими. Родные и близкие крутили пальцем у виска: замолились совсем Воробьевские! А нам, честно говоря, и не интересно стало вести прежние разговоры с прежними людьми. И по-прежнему «общаться» с телевизиром – тоже. Как-то включили по старой памяти КВН, посмотрели минут десять и в недоумении переглянулись. Как мы могли ещё недавно смеяться над этой глупостью?! Таращиться на этих шутов гороховых!.. И мы доставали паломнические фотографии. Особенно долго рассматривали странный снимок, сделанный в Риме, у Колизея. Откуда ни возьмись, на нём проявилась какая-то золотистая круговерть. Казалось, что-то загадочное и прекрасное стремительно приблизилось к нам.

…Но всё это будет потом. А пока мы подошли к побережью Афона. Стояли на рейде рядом с Пантелеимоновым монастырем. Показался катер – жёлтый флажок с чёрным двуглавым орлом. Прилетел как будто из Византии. Нам привезли для поклонения великие святыни, в том числе – главу преподобного Силуана.

Молебен у мощей святого. Он даёт как бы личное знакомство с ним. Я много раз это отмечал потом. Так что не удивляйтесь частым ссылкам в этой книге на святого Силуана и старца Паисия, могилу которого мы посетили в Суроти. У нас с ними особые отношения.

Курс на Одессу. Много часов, пока вершина Святой Горы не скрылась за горизонтом, молился, глядя в сторону Афона, приснопамятный старец Иона. На корме, коленопреклоненный.

Почему-то и я, когда мы ещё стояли на рейде, никак не мог насмотреться на зелёные купола Пантелеимонова монастыря. Он напомнил мне чудный град из сказки о царе Салтане. Я вздыхал. В то время Афон казался недоступным. Никогда, никогда мне не ступить на эту землю… Но – человек предполагает, а Господь располагает.

С тех пор на Святой Горе я бываю практически каждый год. В 2006 году выпустил свою любимую, «афонскую» книгу – «Наступить на аспида». Мне всё хотелось написать её продолжение. И вот, наконец, после вдохновившей меня летней поездки 2012-го года, получилось.

Сначала я просто хотел ещё раз вместе с вами пройти афонскими тропами. Но они завели дальше, чем я думал. Мы оказались в самой Византии. Ведь Святая Гора – живой островок ушедшей империи. Он каменной скалой возвышается над неспокойным «уровнем моря» нашей обыденности.

«Континент Византия» сложился из римского политического наследия, греческого языка и православного христианства. Афон хранит третье, главное сокровище. Добытое кровью – сокровенное – сокровище.

Хотите понять великую империю? Сделать это лучше не через чтение византологов, а через прямое прикосновение. Через приобщение к тому наследию, что живо и в наши дни. Оно дышит. Оно никуда не делось. Оно – в пророчествах святогорских насельников о возвращении Царьграда. Оно – в идее всемирной православной империи, служащей щитом для всех, чающих спасения души. Эта идея не ушла и из России – Третьего Рима. За это так ненавидит нас всё дьявольское бессилье мира сего.

Увы, никуда не делись и интриги византийского двора. Они плетутся ныне из Фанара, с кафедры Вселенского патриарха. Что ж, «греки лукавы суть» – было подмечено уже на первых страницах русской летописи. Мы до сих пор пользуемся плодами византийской духовности и учёности, но в то же время – пожинаем горькие плевелы русского раскола, к которому ревнивые греческие наследники Второго Рима имели самое прямое отношение…

Ладно, это тема отдельная… Царьград мы должны освободить от плена – вот что важно. Хоть он был для нас, прямо скажем, нелюбящим крестным отцом, давайте благодарить его за хорошее и отдавать долги.

Как вы думаете, почему в греческий язык вошло русское слово «старец»? Для объяснения приведу всего несколько примеров. Буквально навскидку.

Великий старец нашего времени Иосиф Исихаст многое взял именно от русских отшельников. Один из них – благоухающий – рассказывал молодому послушнику Франциску, как подвизался на самой вершине Горы. Он был одним из тех, от кого будущий отец Иосиф, по его же словам, получил свой «чин» и «устав».

А кто был старцем Паисия Святогорца? Не спешите. На Афоне не принято спешить. Начнем издалека.

…Шёл революционный 1968 год. Мир волновали грандиозные события. Кого-то – «пражская весна» и студенческая революция в Париже, кого-то – открытие Олимпиады в Мехико и мировые гастроли «Битлз»… А в убогой Крестовой келье, что укрылась в зарослях неподалёку от монастыря Ставроникита, лежал русский схииеромонах Тихон. Уже не вставал. Однажды он подозвал своего ученика: «Здесь сейчас, дитя мое, была Богоматерь со святым Сергием и преподобным Серафимом. Куда они ушли?».

Тот спросил: « – Что же тебе сказала Богородица?»

«– Пройдет праздник Ея Рождества, и уже после него Она придёт и возьмет меня к Себе».

В день панигира старец сказал послушнику: «Завтра я умру и хочу, чтобы ты похоронил меня. И вот я желаю благословить тебя».

Три часа держал он руки на голове своего духовного чада. Пальцы, совершившие миллионы крестных знамений. Ладони, шероховатые от прикосновений к полу во время бесчисленных земных поклонов и натруженные стальными цепями Карули, где старец полтора десятилетия подвизался в пещере. Что значило это долгое прикосновение рук старца к голове послушника? Какую энергию оно передавало? Какой опыт? О чём беззвучно молился отец Тихон?

Потом он дал такое трогательное напутствие: «Ты молись обо мне, и я каждый год буду приходить и видеть тебя. Если ты останешься жить в моей келлии, я буду очень рад. Но пусть всё будет, как Богу угодно, чадо мое. Вот видишь, я имею для тебя здесь провизии на целых три года», – и он показал на консервы: шесть коробочек с сардинами и четыре коробочки с кальмарами. Все эти запасы давным-давно принёс ему кто-то из посетителей. Они так и остались нетронутыми.

«Для меня этих консервов хватило бы только на неделю», – подумал отец Паисий… Да, это был именно он.

Потом геронта свидетельствовал об отце Тихоне: «Этот старчик сделал свою жизнь простой… Он был свободен от любых неудобств, ибо то, что мы сегодня называем удобствами, на самом деле – неудобства. Удобство – это когда упростишь свою жизнь и ограничишься необходимым. Тогда человек освобождается»…

Один никому не известный русский монах передал греческому подвижнику тайну свободы. Мир, который боролся за расовую свободу и радовался тому, что именно в 1968 году слово «негр» стало вытесняться словом «темнокожий»; мир, который ждал, что наконец-то Чехословакия освободится от «советского ига»; мир, который восторгался героизму кубинцев, отстоявших свою свободу на Плая Хирон, ничего об этом событии не знал. И знать не хотел…

Русский старец отошёл, и греческий монах получил от него харизму, дар Духа Святаго. Она передаётся именно так: схииеромонах Тихон умер у него на руках… Связывало бы такое наднациональное родство как можно больше людей!

А русская – белокаменная – Каруля! Скала с подвешенными к ней цепями! Вот уж поистине: карулиотам нечего терять, кроме своих цепей! Каруля, аскетизм которой так поражал греков, в XX веке – им же в назидание – оставалась одним из последних островков отшельничества… Была там старая смоковница, которая давала анахоретам мелкие, но на редкость сладкие плоды. Половинка смоквы – с удивлением видел нечастый паломник – составляла трапезу аскета. А потом сюда тоже стали приносить лукум греческого производства. И смоковница засохла.

Ничего, здесь уже – новые деревья и новые насельники. В основном, – русские. Говорят, в XX веке Карулю выкупил у лавры золотопромышленник Сибиряков, он же афонский монах Иннокентий. Выкупил для русских монахов – до Второго Пришествия Христова. Наивный договор для изменчивого мира! – скажет юрист. Но никаких форс-мажорных обстоятельств прежние соглашения не знали. Имели в виду только один значимый форс-мажор – Конец Света. Может быть, поэтому греки и закрывают глаза на проживание здесь русских без официального разрешения. . Тоже ведь понимают: если порвать все бумаги, подписанные в старину «до конца времен», то конец этот может и наступить. И тогда Судия спросит о неисполненных договорах!

Характерная сцена: молодой греческий монашёнок о чём-то не без высокомерия рассказывает нашему земляку, маститому архимандриту. Ну-ка, прислушаемся. О чем он там? Понятно! О том, что, в отличие от России, монашеская традиция греков не прерывалась никогда… Некоторые из наших в ответ смиренно кивают. Да, давно уже завелась у нас пахнущая афонским ладаном милая грекофилия! Иногда – чрезмерная. Она чем-то напоминает мне страстную любовь ко всему французскому, немецкому, английскому – всё то, чем переболело в прошлом наше образованное сословие… «У нас-то, убогих, – так себе. Зато у них! – изящнее, умнее, духовнее. У нас, если эта самая духовность и имеется, то мы её лаптем хлебаем»… Есть в этом, конечно, наше национальное смирение. Но всякая добродетель может ведь и извращаться по навету лукавого, может просто превращаться в неправду…

Дорогие греки, великие носители традиций! Вы бы лучше для начала крест научились на себя правильно налагать. А то ведь, как говорил отец Паисий, то ли мух отгоняете, то ли на балалайке играете! Увы, это массовое явление – даже на Афоне! Русский старец Иоанн, афонский подвижник XIX века, предупреждал: «Если кто не истово изображает крестное знамение, тому маханию бесы радуются!» .

И ещё. Есть простодушные люди, которые готовы видеть геронту во всяком пожилом святогорце. Во время первого паломничества на Афон я стал свидетелем такого диалога. Через переводчика наш соотечественник пытался выяснить какие-то духовные вопросы у седобородого греческого монаха. Тот с недоумением поднимал густые брови:

«– Вы откуда?

– Из России.

– У вас там есть духовник?

– Есть!

– Тогда зачем же вы здесь спрашиваете?»

Честно ответил греческий монах! Порой, увы, приходится наблюдать другое. Иной агиорит опытным взглядом «отсеивает» посетителей, от которых можно небрежно отмахнуться, и примечает прибывших вип-персон. Один «серьёзный» афонский паломник рассказывал мне, как при первой встрече уважаемый геронта сказал ему «прозорливо»: «Вижу на тебе особый знак Божиего благословения!» Когда в следующий раз он пришёл к старцу со своим товарищем, не менее уважаемым человеком, то вдруг услышал, что и на том – «особый знак»! Слово в слово старец повторился. Такие ситуации, конечно, смущают… И снова вспоминается Ипатьевская летопись.

Нет, друзья мои, с сохранением традиций всё было не совсем так, как рассказывал нашему архимандриту молодой монах. При всём уважении к тому же Ватопеду, новая братия совсем недавно начала возрождение обители практически с нуля. Многие греческие монастыри в первой половине XX века даже утратили общежитие. Разводили коз и ели мясо! Одному подвижнику было видение: в Капсале бесы радостно вылизывают за монахами жирные котлы… А Руссик, хоть и оскудевал людьми, никогда не терял высоких устоев. Сам уклад монастырской жизни породил великого святого – преподобного Силуана. В свою очередь, писания этого Старца, через публикации его духовного чада отца Софрония, привели на Афон многих молодых греков. Кстати, начиналось почитание Старца, ещё задолго до его проставления, в наиболее «учёной» афонской обители – монастыре Симонопетр.

Духоносные греческие агиориты всегда понимали роль русских святогорцев. Старец Порфирий сказал как-то монаху Л., нынешнему насельнику нашего монастыря: «Если бы вы знали, сколько у вас, русских, святых!» Бог даст, будут опубликованы и их жития.

Молитвенник избавляется от жгучих страстей национальной гордыни. Становится святогорцем. А это – не космополит, намеренно лишенный корней и исторической памяти. Это – не перекати-поле. Это – вросшая в афонскую почву и привитая здесь лоза. Ее корни – в прикровенной Византии, а плоды созревают для Царствия Небесного.

Кстати, проникли мы не просто в царство Ромейское. Нам, с Божией помощью, приоткрылся невидимый мир. Таинственное «пространство», источающее чудеса и являющее святых. Место между землёй и небом, где подвизаются незримые старцы.

Со Святой Горы, которая возвышается над житейским морем, открывается многое. Радуйтесь, не смущайтесь, рассуждайте… И – простите, если я в чём-то ошибся или кого-то обидел.

Вообще-то на Святой Горе я хотел заглянуть в своё сердце. Но это труднее всего.

Всё. Пора трогаться в путь. Пересечь тревожную зону мирового кризиса и оказаться в молитвенной тишине. Не самая большая афонская тайна

Юрий ВОРОБЬЕВСКИЙ

ВСЕ ЛИ ЛЮБЯТ СВЯТУЮ ГОРУ

Сельский греческий пейзаж скоро изменится. Смотрю в окно машины и думаю: «Уже началось или ещё только на подходе?». Дело в том, что после вступления Греции в ВТО здесь должны быть уничтожены оливковые рощи и виноградники. За вырубку на площади в тысячу квадратных метров собственнику предлагают аж 720 евро. Поколения и поколения твоих предков возделывали эти оливы, эти лозы, а тут забудь всё и получи: вот тебе пятисотка, две сотни и ещё две десятки. Доволен? Шурши, грек, этими бумажками. Шурши и думай: почему даже хлопок для изгототвления евро-купюр не греческий, а привезён из Египта. Когда тебя приманивали в ВТО, обещали ведь совсем другое.

Серпантин пошёл под уклон. Понтовитый водитель крутит руль одной рукой и почти не снижает скорости на поворотах. До Небесного Града, Уранополиса, совсем близко. Проносится дорожный указатель. Край глаза успевает зацепить – что-то невообразимое! То место щита, где написано Агион Орос (Святая Гора) – злобно искорежено. Ещё год назад такое здесь было бы немыслимо. Диавольская ненависть не удержалась – грохнула всей своей злобной тяжестью по ненавистному слову.

Вечер в Небесном Граде

Апрельский Уранополис прохладен, немноголюден и тих. Левантийская натура дремлет не обязательно в жару. Мы сидим на балконе уютной гостиницы «Македония». С афонского скита Кромица пришел мой старый и добрый друг инок Вонифатий. Он, как всегда, «подбрасывает» материал для будущих исследований. Сегодня – это старинная фотография, на которой среди паломников Пантелеимонова монастыря… Постойте-постойте! Одно лицо кажется знакомым… Неужели?.. Отец Вонифатий кивает головой: Григорий Ефимович Распутин… Да, известно, что в начале XX века он побывал на Афоне. И какой-то иеромонах гнал его со Святой Горы. По-моему, на этом снимке (крайний справа во втором ряду) – это он. Впрочем, нужно проверить.

Постепенно тема разговора меняется. Оказывается, за завесой тишины в Уранополисе кипят бурные страсти. Наш собеседник рассказывает, как совсем недавно здесь разбрасывали антиафонские листовки. Как? Зачем? Горожанам внушают, что их землю хотят отобрать. Что их самих чуть ли не пустят по миру. Кто же этот злодей? Говорят, монастырь Ватопед, на владениях которого стоит древнее селение.

Погодите! Даже мы знаем: эти земли еще в двадцатые годы были переданы святогорцами государству. Здесь размещали переселявшихся из Малой Азии греков. Так что вранье просто очевидно.

СЕМЕРО НЕЗРИМЫХ
В начале 2013 года выйдет моя новая книга об Афоне. Она будет называться «Незримые старцы». Фрагмент из нее предлагаю вашему вниманию.
Ю. Воробьевский

Дело было вдалеке от Афона. В одном маленьком и бедном молдавском монастырьке пожилая монахиня показала молодому паломнику старую гравюру. Остроконечная гора, а от нее исходят сияющие лучи. Это излучение афонской святости как будто коснулось тогда его сердца... Старец кельи Кукувино иеродиакон Силуан рассказывает нам о своем пути на Афон и время от времени поглядывает на вершину. Гора из окна его кельи - как на ладони...
Она красива - на ее подножие словно наброшена медвежья шкура побуревшего осеннего леса; из этой «шкуры» вырывается белый мраморный пик, лучи утреннего солнца делают его теплым, розовым. Но вот - откуда ни возьмись - появляется маленькое облачко. Оно растет, цепляется за острие Горы. Останавливается. Начинает клубиться. Ну-ка, ну-ка! Наводишь объектив видеокамеры, приближаешь картинку, смотришь - и не можешь оторваться. Облака то струятся по стремнинам наподобие каких-то невиданных молочных рек, то наслаиваются одно на другое, застревая на пике. Потом ветер сносит наконец этот многослойный пирог, и он величаво плывет над морем.
Мощная красота вершины кажется неприступной. Необитаемой. Однако это не так. Мы сами только что спустились оттуда и наверняка сейчас цепочка неведомых нам паломников трудолюбивыми муравьями ползет вверх...
Но где-то там, в скалах, есть и другие обитатели. Их называют незримыми старцами.
В конце XIX века библиотекарь Пантелеимонова монастыря отец Пантелеимон записал некоторые свидетельства о них. Где-то около 1835 года охотники ловили диких коз под Афоном. Однажды на заре, проходя по стремнинам, наткнулись на одного нагого старца, вышедшего из почти незаметной пещеры. Удивленные необычной встречей, они завели разговор:

Благослови, отче.
- Бог благословит.
- Как поживаешь?
- Благодарение Господу, - ответил старец и спросил: - Как пребывает Святая Гора?
- Благополучно после поганых турок.
- Каких турок? - спросил старец.
- Как каких? Тех, кои жили на Афоне, вследствие восстания греков.
- Какого восстания?
- Разве ты не знаешь, что мы, православные, 10 лет проливали кровь свою, чтобы свергнуть иго турецкое?
- Нет, не знал. Нас здесь семеро, - мы никуда не ходим, и не знали об этом.
Придя потом в скит святой Анны, охотники рассказали там о виденном. Тогда собрались многие отцы, и, позабыв про старость и немощи, подняв свои мантии, бегом пошли искать старца. Но - безрезультатно. Говорили, что это те самые сокровенные подвижники, числом семь, коих причащал известный духовник Христофор, живший в Яннокопуло. Несколько десятилетий спустя отец Арсений, лесничий Великой Лавры, встречал некоторых сокровенных старцев, но об их местожительстве он никому не хотел сказать, сколько его не убеждали. Лишь однажды нарушил он тайну.

Один русский пустынник, схимонах Макарий, живший в пещере на Керасии и скончавшийся в 1888 году, рассказывал об этом так.
Перед Пасхою 1861-го года пришел к отцу Макарию отец Арсений и спросил: есть ли у него что к Празднику? Тот сказал что ничего нет. Тогда о. Арсений сказал: в эти дни приходят в лавру каюки (судна) с одного из островов с маслом, сыром, яйцами и прочим; сходи, запасись снедью.
Когда же о. Макарий сказал, что у него и денег нет, то он обещал заплатить своими: одним словом, уговорил его идти с ним. По дороге о. Макарий спросил: раз ты столько лет состоишь лесничим, а раньше был сардаром и чабаном, то, вероятно, знаешь кого-нибудь из отшельников, который живет сокровенно.
Отец Арсений замялся. Ему не хотелось открыть тайны, но и не хотелось огорчить старца- друга. Тогда он ответил: Если возьмешь грех клятвы на себя, то скажу! Монах Макарий пообещал: когда увижу сокровенного старца, то первым делом скажу, что это я виноват.
По дороге из молдавского скита Кукувино к лавре, лесничий на полпути свернул с дороги и повел его непроходимыми местами, объясняя, где живет отшельник, и как его найти. Только он сомневался, чтобы его спутник смог спуститься в ту пропасть. Так они подошли к самому обрыву. Обрывистые скалы опускались с трех сторон вниз отвесно, наподобие гроба.
Лесничий сказал: Вот, если можешь спуститься, то полезай; когда доползешь до площадки, смотри вправо под скалу и там найдешь жилище!
Отец Макарий начал спускаться. Уже позже он осознал: как ни трудно лазить по скалам вершины Афона при собирании неувядаемых цветов; но здесь было несравненно труднее.

Сначала ему мешали башмаки, и он сбросил их вниз. Потом в пропасть полетел и подрясник. Наконец монах приблизился ко дну. Осмотревшись, он заметил каливку и сидящего старца. Когда тот завидел человека, перекрестился, плюнул, скоро зашел в свое убежище и заперся.
Предупрежденный о. Арсением, что отшельник знает кроме греческого, болгарского и русского языков еще турецкий и французский, отец Макарий, подойдя к келье, начал творить молитву и стучаться в дверь..
Отшельник долго не отвечал..
Отец Макарий понял: тот принял его за беса и начал убеждать старца, что он христианин и монах..
- Что тебе нужно? - спросил наконец отшельник на чистом русском языке.
- Я пришел посмотреть на тебя!
- Кто тебя привел сюда - Бог или бес?
- Бог, - ответил о. Макарий..
Отшельник не принимал и упрашивал непрошенного гостя, чтобы он ушел. Отец Макарий отвечал одно - что он умрет у кельи, но не уйдет. При нем же не было ни одежды, ни хлеба..
- Какой ты беспокойный и упрямый человек, - я таких не видал! - удивился отшельник..
Пришелец все просил, чтобы тот открыл ему дверь..
- О, я знаю, кто тебе сказал, - проговорил старец, - негодный он человек!
- Не вини его старче, я виноват!
- Уйди отсюда, прошу тебя, уйди!
- Не уйду, - просижу у дверей твоих до Пасхи и умру здесь. Не уйду, не увидав тебя!
- Прочти "Богородицу", - наконец сказал старец, и когда тот прочел, отворил дверь и сказал: Ну, что ты от меня хочешь?
- Благослови, отче, - сказал о. Макарий, и упал старцу в ноги.
- Бог благословит, - ответил тот, и сев на пороге, пригласил своего гостя сесть. Прошло около часу времени в молчании, и, вставая, сказал старец: Ступай откуда пришел!
- Мне хотелось, отче, услышать от тебя слово на пользу, - умолял о. Макарий.
- Какое скажу тебе слово? Я человек грешный, и ничего не знаю больше. Ты видишь, живу как змея, которая прячется от людей в нору. Так и я живу в этой норе.
- Ну все-таки что-нибудь знаешь, а может, мне бы послужило на пользу, если скажешь..
Видя простоту и неотступность о. Макария, старец спросил:.
- Где живешь? Кто твой духовник?
- Живу в пещере на Керасях, и духовник отец Нифонт на Кавсокаливии.
- Рукоделие твое какое?
- Делаю ложки.
- Какие?
- Простые и с "благословением" - с вырезанной благословляющей рукой.
- Ну вот, если хочешь меня послушать, то не делай ложек с "благословением".
- Отчего же так? Эти берут лучше в Руссике и в Серае (Андреевском скиту - Ю.В.).
- Пусть так, но ты не делай.
- Не знаю, - сказал задумчиво о. Макарий, - вот в Руссике есть опытный духовник отец Иероним, а он - ничего, берет и с "благословением".
- О, Иероним, - заметил старец, - опытный духовник в управлении братией своей, но в распознание тонких вещей он не входит, а потому и не видит, что таких ложек делать не нужно, ибо они могут попасть в руки неверных или еретиков, которые могут надругаться над изображением благословения.
Да и в православном семействе ложка - не икона и не крест. Может отцом отдаться ребенку, поступить ему в забаву и попираться вместе с бездельными вещами, а между тем на этой ложке два креста - один изображается благословением, а другой ты вырезаешь на поручах.
Следовательно, два креста будут попираемы, а это грех
Отец Макарий обещался с этого времени не делать ложек с "благословением"...
Ему хотелось еще что-нибудь расспросить у старца, но он не знал что и как спросить.
Наконец задал вопрос:
- Ты, отче, из какого рода?
Старец уклончиво отвечал:
- Я из всех родов.
- Может ты русский?
- Нет, из болгар.
- Отчего ты знаешь так хорошо по-русски?
- Я жил на Морфине у русского старца иеромонаха. Еще жил в скиту Святой Анны, в Кавсокаливии и на Провате, - одним словом обошел разные места, и, наконец, Господь открыл мне это святое место. Я живу здесь 16 лет.
- А сколько лет ты жил во всех тех местах?
- Думаю, более 80 лет, - и как прибыл на Афон, никуда не отлучался.
- А сколько лет тебе от роду?
- 118 лет.
- Чем ты питаешься и откуда берешь одежду и все прочее?
- У меня жив еще побратим (по постригу от одного старца), игумен на одном острове, и он мне доставляет все необходимое, приезжая на каюке каждые три месяца.
В заключение отец Макарий спросил, не позволит ли он ему еще когда-нибудь придти. Тот отвечал, что если и решится он на это, то не попадет к нему. С тем и расстались.
И точно. Покусившись пойти через какое-то время к старцу, он изодрал всю одежду о непроходимые колючие кустарники, сбил башмаки, но места того не нашел.
Через год он опять попросил зашедшего к нему отца Арсения довести его к этому месту. Тот исполнил его желание, и монах Макарий с теми же трудностями спустился к каливке старца, но в живых его уже не застал.
Свежая могилка с крестом свидетельствовала о его кончине, а похоронил его, вероятно, приезжавший к нему побратим.
Поскорбев, что не застал старца, он пошел к морю, в которое быстро бежит ручей, начавшийся около сокровенной каливки. Там при устье потока стоял белый крест, служивший знаком для приезда с острова игумена...

Дошла до нас и история о неком болгарине, именем Иаков, подвизавшемся долгие годы в послушании у одного строгого и богобоязненного старца-грека в Свято-Троицом скиту Кавсокаливия. Этот послушник, ревнуя о духовных подвигах, постоянно приходил по ночам в соборный храм - кириакон - и часами молился там в нартексе перед иконой Святой Троицы.
И вот однажды ночью - а тогда было полнолуние - он увидел следующее: открылась дверь и в нартекс вступил благолепный пустынник, совершенно нагой, с длинными, белыми как снег, волосами и бородой. Старец поднял десницу и крестным знамением осенил запертые на замок внутренние двери. Они сами собой отворились. Таинственный незнакомец вошел в церковь, с благоговением облобызал иконы, а спустя некоторое время покинул кириакон и стал удаляться по тропинке, ведущей к скиту Керасия (причем, когда пустынник выходил, внутренние двери храма опять пришли в движение и сами закрылись).
Потрясенный увиденным, послушник тайком последовал за старцем. Они поднимались все выше и выше, миновали Керасию, достигли известной всем афонитам развилки с крестом и, повернув направо, начали восхождение к вершине Афона. Дойдя до кельи Панагия, отшельник вошел внутрь. Иаков ускорил шаги, догнал старца и, бросившись ему в ноги, со слезами на глазах умолял оказать милость и оставить его при себе послушником.
- Чадо, тебе не понести этого подвига, - отвечал старец. - Без благодати Божией вынести тяжесть жизни на месте сем невозможно. Возвращайся к своему старцу, пребывай у него в послушании, и спасешься. И знай, что Господь скоро заберет тебя из этой жизни.

Подвиг, который трудно понести, - это конечно, не только строжайший пост и зимние холода высокогорья. Главный подвиг - это нескончаемая духовная битва, которая ведется в пустыне.
(Отступление об Идолио.
Керасия, кажется, самое высокое место на Афоне, где обитают известные нам отшельники. Она находится на высоте примерно 800 метров. Немного выше Керасии находится место, посещать которое без особого благословения не рекомендуется. Огромная живописная скала, называемая греками Идолио, то есть Идол. Здесь находится древнее языческое капище.
(На Афоне известны несколько капищ, датируемых 6-4-м тысячелетием до РХ. Об одном из них, находящемся рядом с Великой Лаврой, я писал в книге «Наступить на аспида», оно показано также в одноименном видеофильме).
Описания Идолио таковы. По мере приближения к капищу, тропа окутывается туманом. Здесь уже - высота, на которой мы входим в облачность. Это делает подход к страшному месту особенно тревожным. Все тело пропитывается холодной всепроницаемой влагой, а в душу закрадывается страх.
На перекрестках сходящихся к Идолио тропинок, - кресты. Они словно дорожные знаки: выход нечистой силе из ущелья запрещен...
На капище находится огромный каменный квадрат, примерно два на три метра. На нем приносили человеческие жертвы. По бокам этой цельной мраморной плиты выточены стоки для крови, которая стекала в огромную каменную чашу.
Здесь всеми фибрами своей души чувствуешь: темная энергия никуда отсюда не ушла. Кажется, от ужаса даже деревья вокруг сохнут... Сюда приходят лишь воины Христовы - отшельники - сразиться с нечистой силой, дать бой диаволу в самом его логове. Такова духовная традиция: многие афонские обители, в том числе и основанная преподобным Афанасием Лавра, - основаны на месте древних капищ. Так что каждый такой монастырь - это еще и символ духовной победы православия).
- Да, - задумчиво говорит отец Силуан, - они полностью отрешились от мира, чтобы их чистая молитва удерживала мир. Эти анахореты обладают особым Божиим даром - быть незримыми. Люди не должны их тревожить. Видят их лишь избранные. В наши дни - старец Паисий...

Недавно была сделана интересная видеозапись. Ученик геронты Паисия иеромонах Афанасий Симонопетрис рассказывает, как пришел однажды к честному отцу на келью Честного Креста с тем же самым вопросом - о незримых старцах.

Он был один, - говорит отец Афанасий - Я очень обрадовался этому. Дело было на Пасху.
- Геронда, я хотел спросить, существуют ли незримые старцы? Вы не знаете?
- А что, разве Дух Святой не тот же? Разве Бог не тот же?! Разве что-то изменилось? Почему им не быть? - Так значит, существуют?! Вы знаете? - Если тебя спросят, то говори, что они существуют...
- Рассказывали, как в Святой Анне видели двенадцать старцев, в Малой Анне говорили, что их девять.
Старец Паисий ответил:
- Нет, их семеро. Ну, ладно, давай, иди. Аде-аде, иди-ка отсюда...
- А где они?
- На вершине Горы.
- Кто-то их видел?
- Никто... Они имеют особый дар от Бога и молитву такую, что их никто не видит. Их всего семь. Они могут быть рядом с тобой, но ты их не увидишь. Поэтому их называют невидимые. Это не аллегория. Но, все - уходи!
- А что они едят зимой?
- Если они совершенно нагие зимой, без одежды, то что за проблема им пропитаться чем-то в зимнее время?! Ладно, иди - иди, все уже! *(В книге монаха Иосифа Дионисиатиса "Старец Арсений Пещерник, сподвижник старца Иосифа Исихаста" есть интересные воспоминания старца Арсения. «Как-то ночью,- рассказывает он,- из Святой Анны мы босые пошли по снегу к своей каливе. Как только отцы скита увидели следы, тотчас ударили в колокола кириакона. Поскольку не было никакого праздника, скитяне прибежали в храм узнать, что случилось и почему звонили в колокола. Тогда какой-то монах говорит им:
- Наконец-то мы нашли нагих подвижников. Вот их следы. Пойдемте по их стопам, чтобы узнать, где они живут.
Они поднялись и пришли к нашей пещере. Повелительным тоном спрашивают нас:
- Где скрылись нагие подвижники?».
Отец Арсений со своей добродушной простотой отвечает им:
- Какие нагие подвижники?
- Вот они дошли до этого места, вот следы их ног!
- Эх, отцы, это мы прошли. Здесь нет никаких нагих.
- Да это не вы! Здесь есть нагие подвижники!
И действительно, это было совершенно невероятно, потому что, как известно, ноги на холодном снегу неизбежно будут обморожены. Но двое подвижников, один верой в Бога, а другой послушанием Старцу, жили превыше законов естества».
Этот рассказ можно было бы считать просто описанием любопытного недоразумения, если бы не сам факт святой веры агиоритов в существование нагих подвижников).
- Нет-нет!- Аде, давай-ка, все, больше не буду говорить.
- Нет, еще один вопрос...
- Какой ты любопытный! Бог не желает их явить миру...
- Я не уйду, пока вы не скажите что-то поточнее...
- Хорошо... Вот тайна. Я знаю только четырех... Каждые пять лет я вижу одного из них... Они приходят сюда как раз в это время, на Пасху... Больше пока не могу сказать... Приходи перед моей смертью, и я тебе открою больше. Сейчас не могу.
Я пришел, говорит отец Афанасий, за месяц до кончины Старца, но он сказал, что Бог не захотел явить этих отшельников миру...

Сам старец Паисий писал, как заблудившись по дороге к скиту Святой Анны, он встретил отшельника, лицо которого буквально сияло: на вид лет семидесяти, на нем был подрясник из материала, похожего на парусину или брезент, весь выцветший и изорванный. Дыры в этом одеянии зашпилены острыми щепками. На его шее висела толстая цепь, державшая на уровне груди шкатулку. В ней, по-видимому, находилась какая-то святыня!
Прежде чем я успел задать вопрос, отшельник сказал:
- Дитя мое, эта дорога не ведет к Святой Анне, - и показал мне другую тропинку.
Внешний вид его был как у святого!
- Где ты живешь, старче, - спросил я пустынника.
- Там где-то, - показал он рукой на вершину Афона...
Конечно, тут дело не в поиске тропинки. Само явление святого старца - немногословное и чудесное наставление на путь истинный.
Судя по словам геронды Паисия, сей удивительный отшельник повстречался ему именно тогда, когда он искал духовного наставления. В своих поисках отец Паисий так долго ходил неприметными тропами, что сбился со счету - какой сегодня день. На этот вопрос анахорет ответил ему, достав из своей сумки палочки с зарубками.
В жизнеописании старца Паисия есть такой эпизод. Старец сидит на обочине дороги и беседует с одним паломником. Мимо, буквально в двух метрах, проходит большая группа, которая явно направляется к келье старца - и что же? Проходят, не замечая сидящих. Собеседник старца Паисия свидетельствует, что в тот момент они были незримы для остальных. Видимо, и геронта обладал таким удивительным даром, но редко пользовался им. Господь открыл его для утешения людям. Сделал ЯВНЫМ старцем.
Вершина, вершина! Видимо, те лучи, которые исходят от нее на старинной гравюре, - не просто образ.
Итак, предание связывает незримых старцев с афонским пиком. Именно туда, получив повеление от Матери Божией, направил свои стопы и святой Максим Кавсокаливит.
Дважды - босой, с молитвой, вопреки страхованиям со стороны мириадов демонов, которые собрались у него на пути чуть ли не со всей Вселенной, - поднимался он на вершину. И, наконец, получил от Матери Божией хлеб, вкушение которого тут же наполнило его сердце бурным кипением умной молитвы. После этого он способен стал видеть во мраке ночи и даже летать... по воздуху. (Трезвенное созерцание. М., 2003 . С. 82 , 85).
Не от них ли, от этих семи, принявших ангельский образ, пришло откровение, которое посетило и будущего геронту Иосифа Исихаста?!
Ведь в тридцатые годы он на всем Афоне не мог найти ни одного греческого монаха, который указал бы ему путь к умному деланию.
Два года молитв, безутешных слез, которые превращали в грязь землю у его ног... И вдруг с ним произошло... нечто. В тот день он молился, глядя на вершину Афона. В какой-то момент неожиданно оттуда как будто донеслось некое дуновение. И умная молитва пришла к нему.
Приобретя мистический опыт, старец Иосиф обосновался в скиту Малая Анна. Маленькая келья, как и в глубокой древности, помогла возродиться большим монастырям, киновиям. Вышедшие отсюда ученики Иосифа Исихаста стали их игуменами и духовниками - от Афона, до американской Аризоны...
Афонский опыт формулирует закон, который всякий раз помогает преодолеть духовное запустение: ангелы помогают анахоретам, анахореты помогают киновиатам, а киновиаты помогают людям...
Есть старцы! Есть! Сказанного достаточно. Лично мне совсем не обязательно искать те самые укромные пещеры, где подвизаются семеро неизвестных. Интересующихся полу-духовной спелеологией и полу-молитвенным скалолазанием адресую к порталу isihazm.ru. К описаниям экспедиций, члены которых уверяют, что загадочные пещеры были ими найдены и что по целому ряду признаков они являются обитаемыми и в наши дни.
Может быть, так оно и есть. Может быть, и нашли. Спаси их Господи. Во всяком случае, отважные скалолазы обнаружили труднодоступные пещеры, в которых подвизались вполне конкретные и персонально известные анахореты - Илларион-Грузин и Пахомий- Серб.
... - Когда мы восстанавливали Кукувино, - рассказывает иеродиакон Силуан, - вечерами, усталые, садились на лавочку рядом с храмом, молились и смотрели на вершину. И словно с этой вершины Кто-то посылал нам силы.
Мы, афонские паломники, уже сами поняли это: палимые солнцем и измученные, поднимаясь на вершину, держались только за Иисусову молитву. Подъем оказался самой длинной молитвой в жизни для каждого из нас. И - откуда только силы брались!
Господи, Иисусе Христе, сыне Божий, помилуй мя грешнаго...

Фильм по книге Юрия Воробьевского "Незримые старцы". Вершина Афона кажется неприступной. Необитаемой. Однако это не так. Мы сами только что спустились оттуда. Наверняка и сейчас цепочка неведомых нам паломников ползет вверх. Но где-то там, в скалах, есть и другие обитатели...
...Вот тайна, - сказал старец Паисий, - их семеро, и я знаю четырёх из них. А ты где? - он наклонился немного вперёд, как бы к кому-то невидимо присутствующему. - Где ты, блаженный мой?

АФОНСКИЕ КЕЛЬИ
Прошедшим летом я вновь побывал на Афоне. Снял два новых фильма - «Афонские кельи» и «Незримые старцы». Однако самыми впечатляющими кадрами, вошедшими в эти работы, оказались те, что были сделаны любительской рукой...
Есть Афон славных обителей. Есть Афон древней истории. Есть Афон великих святынь. Но есть и другой Афон. Это Афон таинственных пещер. Почти незаметных горных троп, которые с высоты птичьего полета кажутся какими-то замысловатыми письменами. Прочесть их натруженными ногами - уже подвиг. И вот награда. Впереди зелёные цветочки кипарисов - верная примета укромной обители. А в ней - старец. Это особый мир. Прикровенный. Полный скромных, великих трудов. Звучащий едва различимым молитвенным шёпотом, который отражается во всей Вселенной. Мир, зачастую привыкший к благословенным лишениям и благостным обидам... Это мир афонских келий.

© Юрий Юрьевич Воробьевский, 2016

© Борис Юрьевич Шварёв, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На пути к Афону. Предисловие

Началось всё почти два десятилетия назад. Мы с супругой в составе небольшой телевизионной группы отплывали из Одессы. Нам заказали фильм. Видовой фильм о Святой Земле и других сакральных точках Вселенского православия.

Обычные телевизионщики. Когда улеглась суета, связанная с размещением по каютам, мы вышли на борт «подышать». То есть, привычно полезли за пачкой сигарет. Перенервничали. Неразбериха при «расселении» была страшная. Но – странное дело – после первой же затяжки почувствовали, что курить почему-то не хочется. Даже противно. Недокуренные, сигареты полетели в море. Они оказались последними в нашей жизни. Мы сразу не поняли, что с нами произошло чудо. Маленькое… Впрочем, курящий человек поймет: не такое уж и маленькое. В общем, для начала нам достался подарок.

Теплоход отчалил. Один святой летал в Иерусалим на бесе. Мы, грешные, потихонечку пошли в сторону Хайфы на «Льве Толстом».

Семьсот паломников. Типичный «срез» вновь воцерковляющегося народа. Некоторые не выпускали из рук чётки, некоторые – рюмки. Один так хорошо посидел в баре, что прямо в одежде прыгнул в бассейн. Ласточкой. А воду спустили – поздно уже было. Потом прикладывал свою забинтованную голову ко всем святыням. «Вот искушение!» – качали головами матушки. Я понял: искушение возникает тогда, когда, не глядя, бросаешься сломя голову вперед.

Мы, отправившиеся с сугубо профессиональными целями, были здесь худшими. Но – присматривались и прислушивались. Как они там поют перед обедом (то есть, извините, перед трапезой)? «Хлеб наш насущный дай нам есть…» Кажется, так.

На святыни мы смотрели исключительно через видеоискатель телекамеры. И возмущались, что снующие кругом паломницы – как курицы, право слово! – словно специально хотят испортить нам картинку. «Вы не видите, что здесь телевидение работает!» – грозно кричал я и разгонял тех, кто без спросу лез в кадр. Этих криков пугались. Телевидение у нас привыкли уважать.

Музыкальный салон на борту теплохода переоборудовали в часовню. Женский голос, смешивая светские и церковные реалии, объявлял: «В девятнадцать часов в музыкальной часовне состоится лекция отца Августина…»

Нам «повезло». Господь послал замечательного миссионера. Его звали иеромонах Августин (ныне епископ; поклон Вам, владыка!). Помимо постоянных выступлений, он едва ли не круглосуточно беседовал с паломниками. Перед прибытием в Хайфу, на исповедь к нему выстроилась многочасовая очередь. Сколько людей тогда впервые всерьёз задумались о своих отношениях с Богом! Благодаря батюшке. Да, каждый из нас может стать для кого-то предтечей Христа!

Почему меня так поразили его слова? К тому времени я уже читал о православии, и мой холодный ум знал многое из того, о чём говорил священник. Так – почему?

Все мы, духи, облеченные плотью, ждем решения своих проблем, и не понимаем, что, духовные по своей природе, они решаются только духом. Слова, будучи плотью, «не пробивают». Но сказанное отцом Августином было пропущено – теперь я это понимаю – через молитвенное сердце. И поэтому – коснулись моей души.

Уже потом вычитал я у Антония (Храповицкого): «…та духовная сила, которая войдет в вас, просветит и примирит с жизнью, будет заключаться не столько в самом содержании ответа, сколько в том обстоятельстве, что светящаяся в облике и речи душа старца перельет и в вашу душу совершенно новое, дотоле вам неведомое содержание». .

А потом было первое причастие в моей жизни. У Гроба Господня.

Было и ещё незабываемое: мы обвенчались на теплоходе. Слесари выточили из латуни обручи, их обвили цветочками – получились венцы. До сих пор их храним. Венчал архиепископ, ныне митрополит Черновицкий и Буковинский Онуфрий.

В каюте нас тепло поздравил отец Августин. Подняли бокалы сладкого вина, только что приобретённого в Канне Галилейской. Там, где на свадьбе Господь претворил воду в вино, мы даже опускали купленные бутылки в древние каменные водоносы. Говорят, они сохранились с тех, евангельских времен. Такая символика впечатляла. Кажется, в нас уже открывался спящий прежде орган – для восприятия духовной вневременной реальности.

Сами того не замечая, из поездки мы вернулись другими. Родные и близкие крутили пальцем у виска: замолились совсем Воробьевские! А нам, честно говоря, и не интересно стало вести прежние разговоры с прежними людьми. И по-прежнему «общаться» с телевизиром – тоже. Как-то включили по старой памяти КВН, посмотрели минут десять и в недоумении переглянулись. Как мы могли ещё недавно смеяться над этой глупостью?! Таращиться на этих шутов гороховых!.. И мы доставали паломнические фотографии. Особенно долго рассматривали странный снимок, сделанный в Риме, у Колизея. Откуда ни возьмись, на нём проявилась какая-то золотистая круговерть. Казалось, что-то загадочное и прекрасное стремительно приблизилось к нам.

…Но всё это будет потом. А пока мы подошли к побережью Афона. Стояли на рейде рядом с Пантелеимоновым монастырем. Показался катер – жёлтый флажок с чёрным двуглавым орлом. Прилетел как будто из Византии. Нам привезли для поклонения великие святыни, в том числе – главу преподобного Силуана.

Молебен у мощей святого. Он даёт как бы личное знакомство с ним. Я много раз это отмечал потом. Так что не удивляйтесь частым ссылкам в этой книге на святого Силуана и старца Паисия, могилу которого мы посетили в Суроти. У нас с ними особые отношения.

Курс на Одессу. Много часов, пока вершина Святой Горы не скрылась за горизонтом, молился, глядя в сторону Афона, приснопамятный старец Иона. На корме, коленопреклоненный.

Почему-то и я, когда мы ещё стояли на рейде, никак не мог насмотреться на зелёные купола Пантелеимонова монастыря. Он напомнил мне чудный град из сказки о царе Салтане. Я вздыхал. В то время Афон казался недоступным. Никогда, никогда мне не ступить на эту землю… Но – человек предполагает, а Господь располагает.

* * *

С тех пор на Святой Горе я бываю практически каждый год. В 2006 году выпустил свою любимую, «афонскую» книгу – «Наступить на аспида». Мне всё хотелось написать её продолжение. И вот, наконец, после вдохновившей меня летней поездки 2012-го года, получилось.

Сначала я просто хотел ещё раз вместе с вами пройти афонскими тропами. Но они завели дальше, чем я думал. Мы оказались в самой Византии. Ведь Святая Гора – живой островок ушедшей империи. Он каменной скалой возвышается над неспокойным «уровнем моря» нашей обыденности.

«Континент Византия» сложился из римского политического наследия, греческого языка и православного христианства. Афон хранит третье, главное сокровище. Добытое кровью – сокровенное – сокровище.

Хотите понять великую империю? Сделать это лучше не через чтение византологов, а через прямое прикосновение. Через приобщение к тому наследию, что живо и в наши дни. Оно дышит. Оно никуда не делось. Оно – в пророчествах святогорских насельников о возвращении Царьграда. Оно – в идее всемирной православной империи, служащей щитом для всех, чающих спасения души. Эта идея не ушла и из России – Третьего Рима. За это так ненавидит нас всё дьявольское бессилье мира сего.

Увы, никуда не делись и интриги византийского двора. Они плетутся ныне из Фанара, с кафедры Вселенского патриарха. Что ж, «греки лукавы суть» – было подмечено уже на первых страницах русской летописи. Мы до сих пор пользуемся плодами византийской духовности и учёности, но в то же время – пожинаем горькие плевелы русского раскола, к которому ревнивые греческие наследники Второго Рима имели самое прямое отношение…

Ладно, это тема отдельная… Царьград мы должны освободить от плена – вот что важно. Хоть он был для нас, прямо скажем, нелюбящим крестным отцом, давайте благодарить его за хорошее и отдавать долги.

Как вы думаете, почему в греческий язык вошло русское слово «старец»? Для объяснения приведу всего несколько примеров. Буквально навскидку.

Великий старец нашего времени Иосиф Исихаст многое взял именно от русских отшельников. Один из них – благоухающий – рассказывал молодому послушнику Франциску, как подвизался на самой вершине Горы. Он был одним из тех, от кого будущий отец Иосиф, по его же словам, получил свой «чин» и «устав».

А кто был старцем Паисия Святогорца? Не спешите. На Афоне не принято спешить. Начнем издалека.

…Шёл революционный 1968 год. Мир волновали грандиозные события. Кого-то – «пражская весна» и студенческая революция в Париже, кого-то – открытие Олимпиады в Мехико и мировые гастроли «Битлз»… А в убогой Крестовой келье, что укрылась в зарослях неподалёку от монастыря Ставроникита, лежал русский схииеромонах Тихон. Уже не вставал. Однажды он подозвал своего ученика: «Здесь сейчас, дитя мое, была Богоматерь со святым Сергием и преподобным Серафимом. Куда они ушли?».

Тот спросил: « – Что же тебе сказала Богородица?»

«– Пройдет праздник Ея Рождества, и уже после него Она придёт и возьмет меня к Себе».

В день панигира старец сказал послушнику: «Завтра я умру и хочу, чтобы ты похоронил меня. И вот я желаю благословить тебя».

Три часа держал он руки на голове своего духовного чада. Пальцы, совершившие миллионы крестных знамений. Ладони, шероховатые от прикосновений к полу во время бесчисленных земных поклонов и натруженные стальными цепями Карули, где старец полтора десятилетия подвизался в пещере. Что значило это долгое прикосновение рук старца к голове послушника? Какую энергию оно передавало? Какой опыт? О чём беззвучно молился отец Тихон?

Потом он дал такое трогательное напутствие: «Ты молись обо мне, и я каждый год буду приходить и видеть тебя. Если ты останешься жить в моей келлии, я буду очень рад. Но пусть всё будет, как Богу угодно, чадо мое. Вот видишь, я имею для тебя здесь провизии на целых три года», – и он показал на консервы: шесть коробочек с сардинами и четыре коробочки с кальмарами. Все эти запасы давным-давно принёс ему кто-то из посетителей. Они так и остались нетронутыми.

«Для меня этих консервов хватило бы только на неделю», – подумал отец Паисий… Да, это был именно он.

Потом геронта свидетельствовал об отце Тихоне: «Этот старчик сделал свою жизнь простой… Он был свободен от любых неудобств, ибо то, что мы сегодня называем удобствами, на самом деле – неудобства. Удобство – это когда упростишь свою жизнь и ограничишься необходимым. Тогда человек освобождается»…

Один никому не известный русский монах передал греческому подвижнику тайну свободы. Мир, который боролся за расовую свободу и радовался тому, что именно в 1968 году слово «негр» стало вытесняться словом «темнокожий»; мир, который ждал, что наконец-то Чехословакия освободится от «советского ига»; мир, который восторгался героизму кубинцев, отстоявших свою свободу на Плая Хирон, ничего об этом событии не знал. И знать не хотел…

Русский старец отошёл, и греческий монах получил от него харизму, дар Духа Святаго. Она передаётся именно так: схииеромонах Тихон умер у него на руках… Связывало бы такое наднациональное родство как можно больше людей!

* * *

А русская – белокаменная – Каруля! Скала с подвешенными к ней цепями! Вот уж поистине: карулиотам нечего терять, кроме своих цепей! Каруля, аскетизм которой так поражал греков, в XX веке – им же в назидание – оставалась одним из последних островков отшельничества… Была там старая смоковница, которая давала анахоретам мелкие, но на редкость сладкие плоды. Половинка смоквы – с удивлением видел нечастый паломник – составляла трапезу аскета. А потом сюда тоже стали приносить лукум греческого производства. И смоковница засохла.

Ничего, здесь уже – новые деревья и новые насельники. В основном, – русские. Говорят, в XX веке Карулю выкупил у лавры золотопромышленник Сибиряков, он же афонский монах Иннокентий. Выкупил для русских монахов – до Второго Пришествия Христова. Наивный договор для изменчивого мира! – скажет юрист. Но никаких форс-мажорных обстоятельств прежние соглашения не знали. Имели в виду только один значимый форс-мажор – Конец Света. Может быть, поэтому греки и закрывают глаза на проживание здесь русских без официального разрешения. . Тоже ведь понимают: если порвать все бумаги, подписанные в старину «до конца времен», то конец этот может и наступить. И тогда Судия спросит о неисполненных договорах!

Характерная сцена: молодой греческий монашёнок о чём-то не без высокомерия рассказывает нашему земляку, маститому архимандриту. Ну-ка, прислушаемся. О чем он там? Понятно! О том, что, в отличие от России, монашеская традиция греков не прерывалась никогда… Некоторые из наших в ответ смиренно кивают. Да, давно уже завелась у нас пахнущая афонским ладаном милая грекофилия! Иногда – чрезмерная. Она чем-то напоминает мне страстную любовь ко всему французскому, немецкому, английскому – всё то, чем переболело в прошлом наше образованное сословие… «У нас-то, убогих, – так себе. Зато у них! – изящнее, умнее, духовнее. У нас, если эта самая духовность и имеется, то мы её лаптем хлебаем»… Есть в этом, конечно, наше национальное смирение. Но всякая добродетель может ведь и извращаться по навету лукавого, может просто превращаться в неправду…

Дорогие греки, великие носители традиций! Вы бы лучше для начала крест научились на себя правильно налагать. А то ведь, как говорил отец Паисий, то ли мух отгоняете, то ли на балалайке играете! Увы, это массовое явление – даже на Афоне! Русский старец Иоанн, афонский подвижник XIX века, предупреждал: «Если кто не истово изображает крестное знамение, тому маханию бесы радуются!» .

И ещё. Есть простодушные люди, которые готовы видеть геронту во всяком пожилом святогорце. Во время первого паломничества на Афон я стал свидетелем такого диалога. Через переводчика наш соотечественник пытался выяснить какие-то духовные вопросы у седобородого греческого монаха. Тот с недоумением поднимал густые брови:

«– Вы откуда?

– Из России.

– У вас там есть духовник?

– Есть!

– Тогда зачем же вы здесь спрашиваете?»

Честно ответил греческий монах! Порой, увы, приходится наблюдать другое. Иной агиорит опытным взглядом «отсеивает» посетителей, от которых можно небрежно отмахнуться, и примечает прибывших вип-персон. Один «серьёзный» афонский паломник рассказывал мне, как при первой встрече уважаемый геронта сказал ему «прозорливо»: «Вижу на тебе особый знак Божиего благословения!» Когда в следующий раз он пришёл к старцу со своим товарищем, не менее уважаемым человеком, то вдруг услышал, что и на том – «особый знак»! Слово в слово старец повторился. Такие ситуации, конечно, смущают… И снова вспоминается Ипатьевская летопись.

Нет, друзья мои, с сохранением традиций всё было не совсем так, как рассказывал нашему архимандриту молодой монах. При всём уважении к тому же Ватопеду, новая братия совсем недавно начала возрождение обители практически с нуля. Многие греческие монастыри в первой половине XX века даже утратили общежитие. Разводили коз и ели мясо! Одному подвижнику было видение: в Капсале бесы радостно вылизывают за монахами жирные котлы… А Руссик, хоть и оскудевал людьми, никогда не терял высоких устоев. Сам уклад монастырской жизни породил великого святого – преподобного Силуана. В свою очередь, писания этого Старца, через публикации его духовного чада отца Софрония, привели на Афон многих молодых греков. Кстати, начиналось почитание Старца, ещё задолго до его проставления, в наиболее «учёной» афонской обители – монастыре Симонопетр.

Духоносные греческие агиориты всегда понимали роль русских святогорцев. Старец Порфирий сказал как-то монаху Л., нынешнему насельнику нашего монастыря: «Если бы вы знали, сколько у вас, русских, святых!» Бог даст, будут опубликованы и их жития.

Молитвенник избавляется от жгучих страстей национальной гордыни. Становится святогорцем. А это – не космополит, намеренно лишенный корней и исторической памяти. Это – не перекати-поле. Это – вросшая в афонскую почву и привитая здесь лоза. Ее корни – в прикровенной Византии, а плоды созревают для Царствия Небесного.

Кстати, проникли мы не просто в царство Ромейское. Нам, с Божией помощью, приоткрылся невидимый мир. Таинственное «пространство», источающее чудеса и являющее святых. Место между землёй и небом, где подвизаются незримые старцы.

Со Святой Горы, которая возвышается над житейским морем, открывается многое. Радуйтесь, не смущайтесь, рассуждайте… И – простите, если я в чём-то ошибся или кого-то обидел.

Вообще-то на Святой Горе я хотел заглянуть в своё сердце. Но это труднее всего.

Всё. Пора трогаться в путь. Пересечь тревожную зону мирового кризиса и оказаться в молитвенной тишине. Не самая большая афонская тайна

Юрий ВОРОБЬЕВСКИЙ

ВСЕ ЛИ ЛЮБЯТ СВЯТУЮ ГОРУ

Сельский греческий пейзаж скоро изменится. Смотрю в окно машины и думаю: «Уже началось или ещё только на подходе?». Дело в том, что после вступления Греции в ВТО здесь должны быть уничтожены оливковые рощи и виноградники. За вырубку на площади в тысячу квадратных метров собственнику предлагают аж 720 евро. Поколения и поколения твоих предков возделывали эти оливы, эти лозы, а тут забудь всё и получи: вот тебе пятисотка, две сотни и ещё две десятки. Доволен? Шурши, грек, этими бумажками. Шурши и думай: почему даже хлопок для изгототвления евро-купюр не греческий, а привезён из Египта. Когда тебя приманивали в ВТО, обещали ведь совсем другое.

Серпантин пошёл под уклон. Понтовитый водитель крутит руль одной рукой и почти не снижает скорости на поворотах. До Небесного Града, Уранополиса, совсем близко. Проносится дорожный указатель. Край глаза успевает зацепить – что-то невообразимое! То место щита, где написано Агион Орос (Святая Гора) – злобно искорежено. Ещё год назад такое здесь было бы немыслимо. Диавольская ненависть не удержалась – грохнула всей своей злобной тяжестью по ненавистному слову.

Вечер в Небесном Граде

Апрельский Уранополис прохладен, немноголюден и тих. Левантийская натура дремлет не обязательно в жару. Мы сидим на балконе уютной гостиницы «Македония». С афонского скита Кромица пришел мой старый и добрый друг инок Вонифатий. Он, как всегда, «подбрасывает» материал для будущих исследований. Сегодня – это старинная фотография, на которой среди паломников Пантелеимонова монастыря… Постойте-постойте! Одно лицо кажется знакомым… Неужели?.. Отец Вонифатий кивает головой: Григорий Ефимович Распутин… Да, известно, что в начале XX века он побывал на Афоне. И какой-то иеромонах гнал его со Святой Горы. По-моему, на этом снимке (крайний справа во втором ряду) – это он. Впрочем, нужно проверить.

Постепенно тема разговора меняется. Оказывается, за завесой тишины в Уранополисе кипят бурные страсти. Наш собеседник рассказывает, как совсем недавно здесь разбрасывали антиафонские листовки. Как? Зачем? Горожанам внушают, что их землю хотят отобрать. Что их самих чуть ли не пустят по миру. Кто же этот злодей? Говорят, монастырь Ватопед, на владениях которого стоит древнее селение.

Погодите! Даже мы знаем: эти земли еще в двадцатые годы были переданы святогорцами государству. Здесь размещали переселявшихся из Малой Азии греков. Так что вранье просто очевидно.

«Мегали идеа». Отступление

Обмен населением между Грецией и Турцией последовал за провалившейся авантюрой, которая началась в мае 1919 года. Тогда на побережье Малой Азии высадились оснащенные английским оружием греческие отряды.

После падения Российской империи маленькая Греция радостно встрепенулась. Карлик попытался набросить на себя порфиру Византии. И, по сути, – повернуть время вспять. Переиначить священную историю, согласно которой, за гибелью Второго Рима последовало возвышение Третьего. И последнего… Впрочем, с идеей Третьего Рима вся мировая и доморощенная русофобия не смирится никогда.

«Задолго до этого, ещё в 1844 году, в парламенте Греции была официально провозглашена „Мегали идеа“ – Великая идея… Суть её – возрождение Греческого государства в границах Византийской империи, некогда охватывающей мир от Италии до Палестины. Или, как минимум, включение в состав государства всех территорий, населенных греками, в том числе Константинополя и значительной части Малой Азии».

Возглавлявшие тогда Грецию вольные каменщики собирались строить великое государство из камней античности. На фундаменте языческого, «эллинского» национализма. Поэтому Константинопольский Патриархат и не поддержал восстание небольшой части народа против Османской империи.

Либеральные греческие националисты с их «великими идеями» нужны были и ещё для одной цели. Расчет был прост. Предположим, Первая Мировая война закончена, и в победителях вместе с державами Антанты оказались февралистская Россия и демократическая Греция. Россия говорит: «Мы победители, теперь Константинополь наш!» На это Антанта могла ответить: «Нет. Мы-то обещали проливы царю Николаю. Но вы его свергли… Лично вам мы ничего не обещали… А вот, кстати, есть и другие претенденты – греческий демократ Венизелос… Ведь вы за право наций на самоопределение?.. Отлично! Живут в Константинополе русские? Сколько их?.. А греков? Почти 300 тысяч – около 40% населения города! Есть ли в районе проливов хоть одно русское село? Нет. А вот греческие есть, их там десятки. Так что придётся Константинополь отдать Греции. Либо объявить нейтральной территорией и передать под совместное управление союзных держав…» Как-то примерно так. Главное – чтобы проливы не достались России.

После Первой мировой в районе проливов всё осталось по-прежнему. Тогда и возникла греческая идея захвата Константинополя. Одним из её вдохновителей был потомок русских эмигрантов (его отец покинул Россию ещё при Николае I), крупный торговец морскими судами и оружием Бэзил Захаров. О, это была яркая личность! Словно олицетворение международной авантюры. Джентльмен со средиземноморской внешностью, русской фамилией и именем на английский манер. О нем говорили, как о человеке, который «бегло лгал на шести языках».

Так как же развивалась авантюра? Успехи греков были недолговременными. Решающее сражение они проиграли в ста километрах от Константинополя. Ататюрку помогла Советская Россия. Троцкий добился того, чтобы наша голодавшая страна послала в помощь Турции всё необходимое. Девятнадцать миллионов рублей золотом, вооружения, а также военспецов: Фрунзе, Мдивани, Аралова…

Подоплека малоазийской авантюры малоизученна, а жаль. Мы скажем лишь, что обосновавшийся в Лондоне Бэзил Захаров был английским резидентом на Балканах. На него работали такие известные деятели, как Парвус, Радек, Троцкий, Раковский.

Сначала Захаров поставлял оружие в Россию – боевикам 1905 года. Позже – на Балканы. Всем подряд – и криминальным группировкам, и греческим патриотам.

За провалившейся авантюрой последовала резня греков по всей Малой Азии. Оставшихся в живых, около полутора миллионов человек, и отправили «на историческую родину» – в обмен на турецкое население, жившее в Греции. Провокаторы из Англии были довольны. Людей, мечтавших о том, что Константинополь вновь станет православной столицей, на территории Турции почти не осталось. Британия, панически боявшаяся, что рано или поздно Россия сделает последний шаг к заветной цели, надо полагать, рассматривала греков как пятую колонну «русской экспансии».

Да, вся мировая закулиса – против того, чтобы над Святой Софией вновь воссиял крест… Впрочем, спор за Город ещё не закончен.

Увы, многие в вымышленную угрозу верят. Мало того. На просьбу Ватопеда вернуть ему прибрежную византийскую башню (в ней находится храм), город отвечает отказом. Хотим, дескать, устроить здесь музей. Так историческая пирга, на которой османы вешали молодых афонских насельников, отказавшихся принять ислам, и пустует. Монастырь обращается с еще одной просьбой. Продать клочок им же подаренной земли, чтобы построить гараж для своего автотранспорта. И что же? Мэр не соглашается ни в какую. Охи-охи!

Афонофобия набирает обороты.

Жируют ли монахи?

Греческий архимандрит Нектарий Мулациотис не так давно отправился на Афон специально для того, чтобы выяснить правду о тех ватопедских чемоданах с наличностью, о которых столько кричала пресса. Потом он написал: «Я спросил отца Ефрема, что стало с теми пресловутыми чемоданами с десятью миллионами евро. Тогда он показал мне деньги, сказав: «Смотри, вот они. Я трачу ежемесячно более двух миллионов евро на нужды монастыря. Вот все отчётные документы. Говорят, что мы обворовываем людей. Однако, вот эти деньги».

Игумен Ефрем считает, свидетельствует отец Нектарий, что некоторые журналисты намеренно искажают действительность. Сообщают, например, что у игумена личный вертолет, в то время как даже военный вертолет не имеет права летать над Святой Горой. Поэтому и премьер-министр, и Патриарх приплывают на Афон на корабле. Это просто невозможно – летать там на вертолете, но все равно такие слухи распускаются…

Вертолёта у отца Ефрема, конечно, нет. Однако, справедливости ради, скажем, что винтокрылые машины над Святой Горой летают. И приземляются. Не знаю, как Вселенский, а Александрийский патириарх Петр VII летал. В 2004 году геликоптер, на котором он отправился на Афон, упал в море.

Около Лавры и в Карее построены круглые площадки с большой буквой Н (геликоптер) посредине. Греческие агиориты, которые в прошлом веке «смущались» звоном наших колоколов и другими шумами «русской экспансии», грохота пропеллеров теперь не пугаются. Не всякого пропеллера, конечно, а того, который спускает из поднебесья духовную или светскую вип-персону. Есть, есть такое удивительное качество слуха и зрения у некоторых ревнителей святогорских традиций!

А в чем же всё-таки причина или, скорее, повод антиафонского наступления? Заглянем в интернет. Вот наиболее характерное сообщение 2009 года, когда и начал разгораться скандал.

«Ватопедский монастырь на Афоне оказался в центре имущественного скандала, принесшего крупные финансовые убытки Греции. Греческое государство взяло под контроль 31 счет монастыря в 7 банках. Средства на этих счетах обслуживали, в частности, содержание монастырской недвижимости и ее сдачу в аренду…

При этом финансы монастыря не исчерпываются арестованными счетами. Миллионные средства вложены в ценные бумаги и инвестиционные портфели на Кипре (игумен Ефрем родом с Кипра) и за его пределами. Часть их записана на имена монахов».

Чемоданы – чемоданами, но, конечно, не в ватопедской наличности дело. «Ватопед передал права собственности на здания в Олимпийской деревне своей кипрской оффшорной компании Rassadel Ltd, а она тут же продала эти здания другому кипрскому оффшору – Noliden Ltd. При этом оказалось, что директор и номинальный владелец Rassadel, кипрский представитель Ватопеда Афос Коиранидис работает в Noliden финансовым консультантом.

Оказалось, что сами по себе здания в Афинах, как и участки в Салониках, Ватопедскому монастырю были не интересны. Они были только предметом последующей купли-продажи. При том, что монастырь получал их по заниженным «государственным» ценам, а продавал уже вполне по коммерческим, да еще и совершая сделки в оффшорной юрисдикции, а также и вовсе скрывая часть суммы от сделки».

Оффшорные компании, принадлежащие монастырю! Это что-то новое. Если хотя бы часть написанного правда, то… Скажем мягко: то тогда смущению нет предела. По-английски оффшор означает «вне берега». Безбрежность предпринимательской деятельности, захлестнувшей отчасти и Афон, неприятно поражает.

Примерно около 1835 года, через пять лет после освобождения Греции от турок, несколько сердаров* отправились в лесистый район Великой Лавры для охоты на диких коз. Как-то утром они неожиданно увидели недалеко от одной пещеры почтенного старца, совершенно обнаженного.

На фото: Святая Гора Афон, 04.05.2014

- Благослови, отче, - сказали они.

- Господь благословит! - ответил он и начал расспрашивать их о Святой Горе Афон: что на ней происходит, как живут монахи и т.п. Они ответили, что кругом большое спокойствие после освобождения от турецкого ига и поражения турок.

- Кто такие эти турки и что это за восстание греков? - спросил пустынный старец.

- Ты не знаешь, старче, что мы, православные греки, пролили свою кровь за освобождение от турецкого ига?

- Нет, чада мои. Я ничего об этом не знал. Нас здесь семеро, и мы никуда не ходим и ничего не слышим, - ответил этот земной ангел и небесный человек.

Охотники взяли у него благословение и, пораженные, поспешили сообщить о своей встрече отцам и братиям скита Святой Анны. Отцы тотчас бросились на поиски пустынников.

Многие из них собрались и вместе с сердарами поднялись на Афон, тщательно исследуя весь тот район, чтобы найти пещеру и этого удивительного старца. Но ни пещеры, ни старца они не обнаружили.

Невидимые старцы Святой Горы Афон (из рассказа прп. Паисия Святогорца)

Встреча прп. Паисия Святогорца с одним из отшельников, живущих тайно на вершине Святой Горы Афон.

На фото: афонский подвижник рядом с вершиной Святой Горы Афон

«Когда в 1950 году я в первый раз попал на Святую Гору, случилось мне по пути из Кавсокаливии в святую Анну (cкит святой Анны находится на юго-западном побережье Святой Горы и подчиняется монастырю Великая Афонская Лавра - прим.) заблудиться.

Вместо того чтобы пойти к скиту святой Анны, я пошел по тропинке, которая вела на вершину горы Афон. Пройдя достаточно большой отрезок пути, я понял, что поднимаюсь вверх, и начал искать дорогу, чтобы вернуться. Пока я искал обратный путь и просил Божию Матерь помочь мне, внезапно предо мной предстал какой-то отшельник, лицо которого излучало свет.

На вид ему было лет семьдесят, и по одеянию его можно было заключить, что он никогда не общался с людьми. На нем был подрясник из парусины, весь выгоревший и изодранный. Дыры на подряснике были стянуты деревянными прутиками, с помощью которых крестьяне обычно скрепляют дырявые мешки, когда у них нет мешочной иглы и бечевки. С ним был кожаный мешок, тоже выцветший и в дырах, стянутых тем же способом. На шее у него была толстая цепь, на которой висела коробочка. В ней, по всей вероятности, находилась какая-то святыня.

На фото: преподобный Паисий Афонский (Святогорец)

Не успел я и рта раскрыть, как он мне говорит: "Дитя мое, эта дорога не в святую Анну", - и показал мне нужную тропинку.

По всему было видно, что передо мной стоял святой.

Я спросил у пустынника:

Где ты живешь, старче? Он мне ответил:

Здесь, - и указал на вершину Афона.

Я был измучен поисками старца, который мог бы дать мне духовный совет, а потому даже забыл, какое тогда было число и день недели. Спросил об этом пустынника, и он мне ответил, что была пятница. Затем он вытащил маленький кожаный мешочек, в котором оказались палочки с нарезами, и, посмотрев на них, сказал, какое тогда было число. После этого я взял у него благословение и пошел по указанной мне тропинке, которая вывела меня прямо к святой Анне. После этого в мыслях я постоянно возвращался к светлому сияющему лику отшельника.

Позже, когда мне рассказали, что на вершине Афона живут двенадцать (другие называли число семь) отшельников, у меня возникла мысль, не был ли тот, кто повстречался мне, одним из них. Я рассказал о происшедшем опытным старцам, и они подтвердили: "Да, это, должно быть, один из преподобных отшельников, живущих тайно на вершине Афона"».

*сердары - особые стражи Святой Горы Афон, следящие за порядком. На их пилотках обычно написано «А.О.» («Полиция Святой Горы»).

Говорят, что этих невидимых обычному взору подвижников – семеро. Когда умирает один из братства семерых, они выбирают одного из насельников Афона и предлагают ему присоединиться к своему братству. Время от времени на Афоне кто-нибудь пропадал и тогда поговаривали, что он стал воском.

Братство невидимых старцев для Афона то же самое, что святой Афон для мира: понимание, что где-то живут более совершенные монахи, которые своей молитвой хранят мир, - согревает сердце, заставляет подумать о собственном несовершенстве и иметь о себе смиренный помысел.

Предание об афонских восках гласит, что таинственное братство будет существовать до конца времен и невидимые старцы совершат одну из последних литургий на земле...

"Аскеты, получившие от Бога дар становиться невидимыми - древнее и самое загадочное предание Святой Горы," - рассказывает писатель Юрий Воробьевский, много лет посещающий Афон, написавший книгу «Незримые старцы» и выпустивший одноименный документальный фильм.

БИТВА С НЕЧИСТОЙ СИЛОЙ

Зачем им быть невидимыми?

Таков ответ старцев на любопытство всепроникающего мира. На пустое общение у них нет ни минуты. Пока они держат, даже во сне, свою постоянную, самодвижущуюся молитву, мир стоит на своем месте.
Так гласит предание.

Впервые я услышал о незримых старцах в 1997-м – первое мое паломничество в православную монашескую республику. Теплым вечером мы сидели на балконе архондарика (гостиницы) Пантелеимонова монастыря с американцем Евгением, потомком эмигрантов из России. Черный шелк моря украшен серебряным позументом лунной дорожки. Со стороны порта Дафни по воде шарит прожектор - Святая Гора бережет себя от посторонних глаз.

Евгений на Афоне частый гость. Он-то и рассказал о таинственных аскетах. Не только о легендах, но и о своей встрече в афонском лесу… Таинственный седобородый монах появился перед ним откуда ни возьмись - и в самый нужный момент. Американец заблудился, был в отчаянии. Отшельник указал ему дорогу. Евгений обернулся поблагодарить, а на тропинке - никого. Словно испарился монах.

Заинтригованный американцем, я стал расспрашивать о тайном братстве самих святогорцев, в том числе автора нескольких книг греческого монаха Власия. Набралось немало рассказов.

- Интересно-интересно!

- Еще в конце XIX века библиотекарь обители Руссика отец Пантелеимон записал свидетельства о старцах. В 1835 году охотники ловили диких коз под горой Афон. Как-то на заре, проходя по стремнинам, наткнулись они на нагого старца, вышедшего из незаметной пещеры. Удивленные, завели разговор:

«Благослови, отче.»
- Бог благословит.
- Как поживаешь?
- Благодарение Господу. А как пребывает Святая Гора?
- Благополучно после поганых турок.
- Каких турок? – теперь уже удивился старец.
- Как каких? Тех, кои жили на Афоне вследствие восстания греков.
- Какого восстания?
- Разве ты не знаешь, что мы, православные, десять лет проливали кровь свою, чтобы свергнуть иго турецкое?
- Нет, не знал. Нас здесь семеро, мы никуда не ходим...

В ските Святой Анны охотники рассказали о встрече. Собрались многие святые отцы и, позабыв про старость и немощи, подняв свои мантии, отправились искать старца. Безрезультатно...

Врач Великой лавры отец Афанасий (Камбанос) местом их обитания называл малонаселенные, покрытые густым лесом пространства между скитами Малая святая Анна и Глоссия.

Немногие, кто сподобились видеть этих пустынников, описывают их как благолепных, почти лишенных плоти аскетов, совершенно обнаженных, но сияющих одеянием Божественной благодати. Отец Афанасий ссылался и на свидетельство старца Антония из обители Святого Петра, который пришел в Лавру, выполняя поручение невидимых подвижников: «Пойди и скажи лаврскому врачу, что он скоро заболеет и умрёт, поэтому должен приготовиться».

И действительно, вскоре отец Афанасий занемог и без какой-либо тяжкой болезни уснул вечным сном. Перед кончиной он и обнародовал 80 лет назад в журнале «Святогорская библиотека» сведения о том, что существуют и странствуют в пустынях Афона эти святые аскеты - во славу Божию и для душевной пользы насельников Святой Горы.

- А почему они нагие, Юрий?

- За долгие годы скитаний, жизни в узких пещерах одежда рвется, а новая таким великим аскетам, как понимаешь, уже не нужна. По мере того, как одежда отшельника рвётся, душа всё сильнее освобождается от телесных уз и соединяется с Богом. Нагие старцы обнажаются как бы во образ избавления от грубой плоти. Вот и являются избранным в своем истинном виде. Либо заблудившимся, заблудшим в нужную минуту, чтобы помочь.

Папа Краль, отшельник, полвека подвизавшийся в Афонских скалах.

Святогорец отец Иаков долгие годы подвизался в скиту Кавсокаливия. Послушником постоянно приходил по ночам в соборный храм - кириакон - и часами молился перед иконой Святой Троицы. Как-то ночью, в полнолуние, увидел благолепного пустынника, совершенно нагого, с длинными, белыми, как снег, волосами и бородой.

Старец поднял десницу и крестным знамением осенил запертые на замок внутренние двери храма. Они сами собой отворились. Таинственный незнакомец вошел в церковь, с благоговением облобызал иконы. Когда пустынник выходил, внутренние двери храма опять пришли в движение и сами закрылись.

Потрясённый послушник тайком последовал за ним. Они поднимались все выше и выше, к вершине Афона. Дойдя до кельи Панагия, отшельник вошел внутрь. Иаков догнал старца и, бросившись ему в ноги, со слезами умолял оказать милость и оставить при себе послушником. «Чадо, тебе не понести этого подвига, - отвечал старец. - Без благодати Божией вынести тяжесть жизни на месте сем невозможно. Возвращайся к своему старцу, пребывай у него в послушании, и спасешься...»

- Про какой такой подвиг он говорил?

- Подвиг, который трудно понести, это, конечно, не только строжайший пост и зимние холода высокогорья. Главный подвиг - нескончаемая духовная битва, которая ведется в пустыне. Когда с демоном ты один на один. На Афоне известны несколько языческих капищ, датируемых еще 6-4-ым тысячелетием до Рождества Христова. Например, огромная живописная скала Идолио, то есть Идол. Посещать его без особого благословения не рекомендуется. По мере приближения к капищу тропа окутывается туманом. Это зона облачности. Всё тело пропитывается холодной всепроницаемой влагой, а в душу закрадывается страх.

На перекрёстках сходящихся к Идолио тропинок - кресты. Словно дорожные знаки: выход нечистой силе из ущелья запрещен... Наверху – мраморная плита, примерно два на три метра. На ней и приносили в древности человеческие жертвы. По бокам плиты выточены стоки для крови, которую собирали в огромную каменную чашу.

Здесь всеми фибрами души чувствуешь: тёмная энергия никуда не ушла. Воины Христовы - отшельники - приходят сюда сражаться с нечистой силой. Дать бой диаволу в самом его логове. Такова духовная традиция. Многие афонские обители, в том числе и основанная преподобным Афанасием Лавра, стоят на месте древних капищ. Так что каждый такой монастырь - это ещё и символ духовной победы православия.

Старец Иосиф Исихаст

БРАТСТВО СЕМЕРЫХ

- Ученик Великого геронды (старца) Паисия Святогорца иеромонах Афанасий Симонопетрис вспоминал, как пришел однажды к нему в келью Честного Креста в канун Пасхи. Была Великая Пятница 1978 года.

- Геронда, давно хотел спросить: существуют ли нагие старцы?

Он взял меня за левую руку, как он это обычно делал, а другую руку положил мне на спину. Прострелил взглядом и спросил: «А ты, блаженная душа, что об этом думаешь?»

- Если Святой Дух благословил им быть в старину, почему им не быть теперь?

- Если тебя спросят, то говори, что они существуют...

- Рассказывали, как в Святой Анне видели двенадцать «невидимых» нагих старцев, в Малой Анне говорили, что их девять.

- Нет, их не двенадцать и не девять, а их семеро отшельников.

- А где они?

- Они скитаются возле вершины Горы. Имеют особый дар от Бога и молитву такую, что их никто не видит. Они могут быть рядом с тобой, но ты их не увидишь. Поэтому их называют невидимые. Это не аллегория...

- А что они едят зимой?

- Если они совершенно нагие зимой, без одежды, что за проблема им пропитаться чем-то?! Ладно, иди - иди, всё уже!

- Нет, еще один вопрос...

- Эх, благословенный, что за любопытство такое? Бог не желает их явить миру...

- Я не уйду, пока вы не скажете что-то поточнее...

- Хорошо. Я знаю только четверых... Каждые пять лет я вижу одного из них, отца Серафима и мы беседуем... Он приходит сюда как раз в это время, на Пасху... А ты где? (Он наклонился немного вперед, как бы к кому-то присутствующему). Где ты, блаженный мой? И, обращаясь ко мне: - Ты не так уж сильно удивляйся обнажённым аскетам.

- Почему, отче?

- Потому что на Святой Горе существует состояние большей святости.»

Старец Паисий

- Юрий, ходят легенды про вечных лам, то ли молящихся, то ли спящих в тайных пещерах Тибета. Невидимые старцы Афона тоже бессмертны?

- Нет.

- А как же тогда сохраняется тайное братство семерых?

- Геронда Паисий Святогорец объяснял так: «Когда кто-то из них умирает, они знают, где находится подходящий человек, способный выдержать суровую аскезу, и призывают его пополнить их число.»

ЯВЛЕННЫЙ СТАРЕЦ

- Сам Паисий Святогорец писал, как в молодости заблудился по дороге к скиту Святой Анны и встретил отшельника, лицо которого буквально сияло, -продолжает рассказ Юрий Воробьевский.

- На вид лет семидесяти, на нем был подрясник из материала, похожего на парусину или брезент, весь выцветший, изорванный. Видимо, он немало лет не имел контактов с человеческим миром, но не настолько давно, чтобы одежда на нём полностью истлела. Дыры в этом одеянии зашпилены острыми щепками. На шее висела толстая цепь, державшая на уровне груди шкатулку. В ней, по-видимому, находилась какая-то святыня!

Прежде чем Паисий успел задать вопрос, отшельник сказал: «Дитя мое, эта дорога не ведёт к Святой Анне.» И показал другую тропинку. Внешний вид его был как у святого!

«Где ты живешь, старче?» - спросил Паисий пустынника.

«Там где-то, » - показал он рукой на вершину Афона...

Конечно, тут дело не в поиске тропинки. Само явление святого старца - немногословное и чудесное наставление на путь истинный. Судя по воспоминаниям Паисия Святогорца, сей удивительный отшельник повстречался ему именно тогда, когда он искал духовного наставления. В своих поисках молодой монах так долго ходил неприметными тропами, что сбился со счету - какой сегодня день. На этот вопрос анахорет ответил ему, достав из своей сумки палочки с зарубками.

В жизнеописании самого Паисия есть такой эпизод. Сидит он на обочине тропинки и беседует с одним паломником. К ним приближается большая группа, которая явно направляется к келье старца, - и что же? Все проходят буквально в двух метрах, не замечая сидящих. Собеседник Паисия Святогорца свидетельствовал, что в тот момент они явно были незримы для остальных.

Старец сказал даже паломнику, чтобы тот перестал шептать – из опасения, что их услышат, подойдут и помешают довести разговор до конца. Тот стал говорить нормальным голосом, но идущие не только не увидели, но и не услышали их.

Видимо, сам Паисий обладал таким удивительным даром незримости, но редко пользовался им. Господь открыл его для утешения людям. Сделал ЯВНЫМ старцем. Явленным миру. Его можно было бы назвать и вернувшимся. Возвратившимся для человечества из особого молитвенно-вневременного пространства. Молитва святого выходит за пределы времени. Она - в вечности, которая является как бы всегда настоящим; прошлым настоящего и будущим настоящего.

В молитве, когда подвижник бывает восхищен в это пространство, то по возвращении он с удивлением видит, сколько много времени прошло, пока его «не было». Так человек на время становится вечным. Из этой вечности и приходит всё «необычное»: сверхчеловеческие силы аскетов, данная им власть над пространством и способность заглянуть в «будущее настоящего». Бог весть, но, когда перед тобой стоит монах, а ты его не видишь, возможно, в это время он и находится в вечности?

Так есть ли ещё старцы на Афоне? Об этом любого афонского паломника спрашивают постоянно. Но прежде чем получить ответ, надо дорасти до вопроса. Слава Богу, что он задаётся. Вопрос принадлежит не праздному любопытству. Душа православного человека понимает: главные события и главные для нас люди - это не те, которых показывают по телевизору. Вселенная по-прежнему летит по своей орбите не усилиями Нобелевских лауреатов премии мира...

«Сильные мира сего» развязывают войны, демонстрируя репортерам мудрое выражение лиц. Имиджи, напяленные поверх пустоты, собираясь в своём кругу, смеются над глупостью толпы… Но ведь судьбоносные события где-то происходят. Настоящие люди где-то обитают. В какой-то сосредоточенной тишине, вдали от вспышек фотокамер. Где, как не на загадочном Афоне - с его преданием о незримых старцах?! Где, как не во временном пространстве самодвижущейся молитвы?!

ТАЙНА СВОБОДЫ

- Шёл революционный 1968 год. Мир волновали грандиозные события. Кого-то - «пражская весна» и студенческая революция в Париже, кого-то – открытие Олимпиады в Мехико и мировые гастроли «Битлз»… А в убогой Крестовой келье, что укрылась в зарослях неподалёку от монастыря Ставроникита, лежал русский схииеромонах Тихон. Уже не вставал. Однажды он подозвал своего ученика: «Здесь сейчас, дитя мое, была Богоматерь со святым Сергием и преподобным Серафимом.»

Ученик спросил: « Что же тебе сказала Богородица?»

«Пройдет праздник Ея Рождества, и уже после него Она придёт и возьмет меня к Себе».

В день панигира (празднования – греч.) старец сказал послушнику: «Завтра я умру и хочу, чтобы ты похоронил меня. И вот я желаю благословить тебя». Три часа держал он руки на голове своего духовного чада. Пальцы, совершившие миллионы крестных знамений.

Ладони, шероховатые от прикосновений к полу во время бесчисленных земных поклонов и натруженные стальными цепями скалы Карули, где старец полтора десятилетия подвизался в пещере (только держась за эти цепи, можно подняться к пещере, вырубленной в скале!) Что значило это долгое прикосновение рук старца к голове послушника? Какую энергию оно передавало? Какой опыт? О чём беззвучно молился отец Тихон?

Потом он дал такое трогательное напутствие: «Ты молись обо мне, и я каждый год буду приходить и видеть тебя. Если ты останешься жить в моей келлии, я буду очень рад. Но пусть всё будет, как Богу угодно, чадо мое. Вот видишь, я имею для тебя здесь провизии на целых три года», - и он показал на консервы: шесть коробочек с сардинами и четыре коробочки с кальмарами. Все эти запасы давным-давно принёс ему кто-то из посетителей. Они так и остались нетронутыми.

«Для меня этих консервов хватило бы только на неделю», - подумал ученик Паисий... Да, это был именно он, будущий знаменитый старец Паисий Святогорец. Потом он свидетельствовал об отце Тихоне: "Этот старчик сделал свою жизнь простой... Он был свободен от любых неудобств, ибо то, что мы сегодня называем удобствами, на самом деле - неудобства. Удобство - это когда упростишь свою жизнь и ограничишься необходимым. Тогда человек освобождается"...

Один никому не известный русский монах передал греческому подвижнику тайну свободы. Мир, который боролся за расовую свободу и радовался тому, что именно в 1968 году слово «негр» стало вытесняться словом «темнокожий»; мир, который ждал, что наконец-то Чехословакия освободится от «советского ига»; мир, который восторгался героизму кубинцев, отстоявших свою свободу на Плая Хирон, ничего об этом событии не знал. И знать не хотел...

Русский старец отошёл, и греческий монах получил от него харизму, дар Духа Святаго. Она передаётся именно так: схииеромонах Тихон умер у него на руках... Связывало бы такое наднациональное родство как можно больше людей!

- Юрий, сам ты за 15 лет поездок на Афон, понимаю, незримых старцев так и не встречал. Хотя посетил все укромные уголки Святой Горы. Если честно, веришь в них?

- Есть старцы! Есть! Лично мне совсем не обязательно искать те самые укромные пещеры, где подвизаются семеро неизвестных. Интересующихся полу-духовной спелеологией и полу-молитвенным скалолазанием адресую к порталу isihazm.ru. К описаниям экспедиций, участники которых уверяют, что загадочные пещеры были ими найдены. И даже - что эти укромные убежища являются обитаемыми в наши дни.

Не знаю, зачем мирским людям пробиваться через благословение незримости! Монахам, уже имеющим духовный опыт, другое дело. Им надо научиться большему. Но и их Господь чаще всего не приводит к искомым встречам.

Отец Александр из кельи Кукувино дарит автору громоотвод с прежнего Преображенского храма, что на вершине Афона.

«Старец Иосиф вместе с отцом Арсением усердно искали нагих подвижников, надеясь получить от них наставление, но не нашли. Позднее они услышали, что те приходили к отцу Косьме, келлия которого была в скиту Панагии. К этому человеку нагие подвижники много лет приходили каждую субботу и причащались. На каком-то празднике отец Косьма, забывшись, проговорился об этой тайне другим отцам.

В следующую субботу, после того как нагие подвижники пришли и причастились, они сказали ему: «Ты нас открыл, поэтому больше нас не увидишь.» Отец Косьма упал им в ноги и просил прощения. Те же ему ответили: «Ты прощен, но после того, что ты сделал, ты нас больше не увидишь».

-...А я видел одного незримого старца! Впрочем, ему было всего двадцать пять лет, но старчество - это ведь не возрастная категория, не обязательная седобородость. В 1997 году я познакомился с болгарским монахом Антонием. Беседовал с ним в монастыре Зограф. В чем же его «незримость», спросите вы!

В том-то и дело, что есть на Афоне такие подвижники, которые видны всем, но тайна их духовного опыта остается сокрытой. Ты видишь перед собой простого монаха, и не видишь в нем старца… Через три года после смерти схимонаха Антония, который погиб в духовной битве с демоническим миром совсем молодым, по афонском обычаю, откопали его косточки. Череп подвижника оказался янтарно-желтым. Такие, говорят на Святой Горе, бывают только у святых. Понемногу стала открываться и тайна его подвига. Но об этом подробнее – в моей новой книге.

В 1997 году мы познакомились со схимонахом Антонием, после его смерти его череп оказался желтым, как бы восковым (верный на Св. Горе признак подвижнической святой жизни).

Сказанного достаточно. Я знал святого! Так Афон утешил меня в очередной раз.